Каждый год,
когда приходит черед горестного дня начала Великой Отечественной, мне почему-то
приходят на память незамысловатые строки одной из самых первых песен той войны.
Скорее даже не песни, а песенной переделки довоенного «Синего платочка».
Родилась она буквально в первые же дни вражеского нашествия и, думаю, помнится
многим, кто пел ее в ту суровую пору.
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.
И ты смотри,
С чувством моим не шути!
Выйди, подруга,
К поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я — с эшелона
Грустно помашем рукой.
Пройдут года,
Снова я встречу тебя.
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься
И поцелуешь, любя.
Много лет спустя, работая над передачами
телевизионного цикла «Песня далекая и близкая» и песенными рубриками в
различных изданиях, я собрал несколько десятков текстовых версий и переделок
«Синего платочка», начало которым было положено той, что сочинил накануне войны
поэт и драматург Яков Маркович Галицкий:
Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забыла
Ласковых, радостных
встреч…
Песня эта в канун войны стала шлягером. Ее
пели известные певцы и певицы. А двое из них — Екатерина Юровская и Изабелла
Юрьева — даже успели записать довоенный «Синий платочек» на грампластинку. С
огромным успехом исполняла эту песню в своих концертах Лидия Русланова, в том
числе и на фронте. Но, конечно же, самым популярным в годы войны стал тот
вариант «Синего платочка», который сочинил сотрудник газеты «В решающий бой»
Волховского фронта лейтенант Михаил Максимов, заканчивавшийся словами: «Строчит
пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих…» Его спела и записала
в фильме «Концерт — фронту» и на пластинку Клавдия Шульженко, и, благодаря ей,
песня про «синий платочек» стала своеобразным символом, навсегда слившимся с
именем этой прославленной певицы.
И все-таки мне бы хотелось вернуться к тому варианту «Синего
платочка», строки которого вынесены в заглавие и начало моего рассказа.
Несколько лет назад поэт-песенник Сергей Павлович Красиков,
длительное время редактировавший литературно-художественный альманах «Поэзия»,
рассказал мне, что стихи про «двадцать второе июня», в числе других, принес к
нему однажды поэт Борис Ковынев и предложил опубликовать в разделе,
составленном из произведений, родившихся в годы войны. Он показал при этом
вырезку с их публикацией в одной из фронтовых газет, подписанной его фамилией.
Однако члены редколлегии сочли эти стихи примитивными и не заслуживающими
опубликования в альманахе.
Возможно, они были правы. Но эти строки сочинялись
оперативно, по горячим следам событий. А главное — были подхвачены и запеты
миллионами. Сам Ковынев об этом, наверное, не знал и не догадывался. Во всяком
случае, не настаивал на выполнении своей просьбы. Забрал стихи и ушел. К тому
времени он был уже довольно пожилым человеком.
А ведь в 1920-е годы имя Бориса Константиновича Ковынева
(1903—1970) было на слуху у многих. Первая его книжка стихов вышла в
издательстве «Новая Москва» в 1925 году. Вторая — «Последний из могикан» — в
1926-м.
Книгу «Солнце взрослых» рекомендовал к печати А. М. Горький.
Из Сорренто он написал автору письмо, в котором очень тепло отозвался о его
стихах. Это надолго вдохновило поэта.
Снова песней гудит голова,
Снова молодость брызжет
прибоем.
Ну-ка, жизнь, засучи
рукава,
Мы еще повоюем с тобою!
Так заканчивалось его стихотворение,
посвященное Горькому.
В фондах Российской государственной библиотеки я отыскал
несколько поэтических сборников и многочисленные газетные издания с его
стихами. Во многих из них явно просматривается их песенная природа. Не
случайны, наверное, строки, выплеснувшиеся у него однажды:
Надо песню нести впереди
(В песне есть неизбывная
сила!),
Чтобы молодость в каждой
груди
Веселей, чем гармонь,
голосила…
И такие песни на его стихи были сложены.
Пожалуй, главная из них, оставшаяся жить в народной памяти,
но потерявшая, как это нередко бывает, имя автора, та, что начиналась словами:
Где облака вершат полет,
Снаряды рвутся с диким
воем,
Смотри внимательней,
пилот,
На землю, взрыхленную
боем.
Там, где пехота не
пройдет
И бронепоезд не
промчится,
Угрюмый танк не
проползет,
Там пролетит стальная
птица…
В 1927 году это стихотворение Бориса Ковынева
под названием «Авиамарш» почти одновременно опубликовали газеты «Гудок» (13
июля) и «Красная звезда» (24 июля). А в народе на эти стихи была сложена песня
с запомнившимся, думается, многим броским припевом:
Пропеллер, звонче песню пой,
Неся распластанные
крылья!
За вечный мир
В последний бой
Лети, стальная
эскадрилья!
Я и сам когда-то пел «Стальную эскадрилью» в
суворовском и курсантском строю и потому встретился с нею на пожелтевших от
давности газетных страницах как с доброй старой знакомой.
Еще раньше — в феврале 1924-го, Ковыневым были сложены и
опубликованы пронзительные строки «Поэмы о Ленине», тоже ставшие песней:
Налетала вьюга сгоряча,
Под деревней выла у
околиц.
А в избе о смерти Ильича
Говорил приезжий
комсомолец…
Стихи и песня про «двадцать второе июня», мне
думается, тоже из этого ряда. И потому имя их автора заслуживает того, чтобы
его не забывали и помнили.
Много лет назад довелось мне услышать от поэта Якова
Захаровича Шведова — автора знаменитого «Орленка» мудрые слова поэтической
притчи:
И в час предзакатный опять и опять
В душе афоризм
шевелится:
В обычаях мира — сначала
распять,
Потом — на распятье
молиться…
Оказалось, что и эти провидческие поэтические строки
тоже принадлежат перу Бориса Ковынева…
С трудом отыскал я его неухоженную, заросшую травой могилку
на Ваганьковском кладбище. Не сумел пока найти хотя бы его фотографию, чтобы
поместить ее в этом рассказе и в будущей своей книге «Распятые авторы
знаменитых песен». В ней идет речь о трагических судьбах авторов «По долинам и
по взгорьям», «Авиамарша», «Песни о встречном», «Называют меня некрасивою» и
других песен, истории которых я уже рассказывал или собираюсь рассказать в
рубрике «Память сердца». Будет в ней и рассказ о песнях Бориса Ковынева,
распетых в народе, но остающихся пока безымянными. Упорно продолжаю свой поиск
и очень надеюсь на помощь тех, кто прочтет эти строки. |