Душевные раны, нанесенные Великой Отечественной войной… Угасли они по прошествии многих десятилетий или стали сильнее? Говорят, время лечит. Это действительно так, но память нет­нет, да и царапнет своими острыми когтями измучившееся сердце.

Накануне 65-й годовщины Победы мы встретились с председателем совета ветеранов сельского поселения Рязановское Марией Григорьевной Костюковой. Она поделилась воспоминаниями, связанными с той страшной войной.

– Накануне Великой Отечественной и во время нее и я, и мой будущий супруг жили в Воронежской области, только в разных районах. Когда началась война, мне было восемь лет. Своим черным крылом она коснулась многих областей нашей страны и, так или иначе, каждой семьи. Мой муж был узником фашистских лагерей, я – труженица тыла. Он рассказывал, что кормили их в лагере мороженой свеклой. Однажды заезжала какая-то машина, и ворота были открыты. А он, маленький, не понимал: раз ворота открыли, значит, можно выходить. Немец сильно ударил его прикладом по голове…

Когда мы создали семью, наши матери – вдовы погибших мужей, немолодые уже женщины, стали жить с нами. Подсчитали, и получилось, что на фронт ушли четырнадцать наших родных, вернулись только четверо из них – вот такая печальная статистика в семье. У моей мамы Татьяны Алексеевны на фронт ушли шесть братьев:  Григорий , Серафим, Николай, Моисей, Илья и Василий Никоновы, муж  Григорий   Никитович   Трубников  – мой отец, и его брат Василий; у моего мужа Сергея Ивановича – отец и его братья Михаил и Александр Костюковы, и три брата матери – Василий, Николай и Степан Мацневы.

Вернулись с войны раненые, простуженные два брата моей мамы – Николай и Моисей, брат свекрови Степан и брат свекра Михаил. Семь похоронок пришло в наш дом: на моего отца, двух его братьев и четырех братьев мамы. Мы долго не знали, что случилось с остальными нашими родными, все время приходили сообщения «Пропал без вести…». Со временем стали сами активно вести поиски.

Оказалось, что география мест упокоения наших дорогих родных обширна. (Мария Григорьевна бережно достает старые фотографии, с любовью, со слезами на глазах (в который уж раз!) просматривает снимки. Поясняет: «Я ничего не выбрасываю, как моя мама. У нас сохранились и письма с фронта. Хотя много документов при бомбежках было утеряно»).

– Вот дядя Гриша, самый старший. Он жил в Ленинграде, оттуда ушел санитаром на фронт, умер в плену в Финляндии. Серафим Никонов до войны работал в милиции, воевал в коннице, погиб под Могилевом, у него остались двое детей. Василий Никонов погиб в городе Каунасе, служил срочную. Илья погиб на востоке, когда началась война с Японией, он был танкистом. Мой отец  Григорий   Никитович   Трубников  пропал без вести в мае­июне 42-го. Последнее письмо от него было при обороне Москвы, из-под Клина, где сражались панфиловцы. Он писал, когда был ранен. Его брат Василий Трубников умер от ран при обороне Ленинграда. Это мы узнали совсем недавно. В этом году я еду с советом ветеранов Подольского района в Санкт-Петербург, смогу побывать на Троицком кладбище, у братской могилы № 2, где похоронен мой дядя.

Отец моего мужа Иван Алексеевич Костюков умер в немецком плену в январе 1942-го. Николай Мацнев ходил в разведку, погиб в Польше. Он был представлен к награждению орденом Красной Звезды, но его до сих пор не дали. Возможно, как родственники, мы сможем получить эту высокую награду за Колю. Василий Мацнев умер в 1943 году в Смоленской области, а Александр Костюков пропал без вести.

Все долгие десятилетия мирной жизни в День Победы на глазах наших матерей были слезы. Они вспоминали свои детство и юность, как росли вместе, как жизнь устраивали… И вдруг – война. Три младших брата моей мамы были еще не женаты, двое состояли на действительной службе – в то время так называли службу в армии. Когда соседи спрашивали бабушку: «Петровна, кого больше всего жаль из сыновей погибших?», она отвечала со слезами на глазах: «Вот видите (показывала на руку) – пять пальцев, какой бы ни отрезал, боль идет к сердцу одинаково. Так и моя душа принимает гибель каждого сыночка одинаково больно». Проходили годы, и мы так же, как и многие другие семьи, продолжали ждать с войны своих родных, все надеялись, вдруг письмо придет…

– Тяжело вспоминать все это, – признается Мария Григорьевна. – Победа омыта не только кровью погибших, но и слезами вдов, матерей, детей. Боль утраты пропущена через наши жизни и сердца…

                                                                      Мария КОЛОКОЛЬНЕВА.

                                                                      Опубликовано в издании «ЗЕМЛЯ ПОДОЛЬСКАЯ»

                                                                      № 17 (540) от 6 мая 2010 г.