Из дневника актрисы М. А. Дуловой, Москва

7 ноября, пятница. День празднования XXIV годовщины Октябрьской социалистической революции. Ночь прошла спокойно, наутро был парад на Красной площади. Всю ночь был шум — это шли танки на парад к утру. Конечно, этот "знаковый" парад в восемь часов утра под прикрытием войск ПВО ничем не напоминал грандиозные имперские действа тридцатых годов. Утро морозное. Поземка вьется по брусчатке, колючий снег падает на спины озябших солдат. Их слишком мало для громадного пространства Красной площади. Скромный военный оркестр играет торжественный марш, эхом отзывается "ура!". С парада все они уйдут на передовую — в ближайшие пригороды Москвы. 

Из дневника журналиста Н. К. Вержбицкого, Москва

9 ноября. У колхозников мясо средней упитанности стоит 45-50 руб. (по карточкам 10-12 руб.). Выданы карточки на картофель, 4 кг в месяц рабочим и служащим, 3 кг иждивенцам и детям. Колхозники меняют буханку хлеба черного (3 кг) на 10 кг картошки. У колхозников морковь, капуста и свекла по 7 руб. кг. Вообще привоз на колхозные рынки ничтожен... 

Кажется, единственное место, где можно выпить,— ресторан "Арагви" на Советской площади. Посетителей выволакивают. Они пьют, пока не падают со стула. Портвейн — 45 руб. бутылка... 

Леля, девушка с завода, где работает Петр Иванович, рассказывает, как ее хотели перебросить на ту сторону фронта. Она сдрейфила. Подготовка ее и ее товарищей продолжалась... два дня (?!). 

Из дневника преподавателя В. П. Аргировского, Ленинград

11 ноября, вторник. Сегодня злобой дня является вопрос с продовольствием. Наступила вторая декада ноября, и объявленные по карточкам нормы выдачи продуктов на эту декаду значительно снижены по сравнению с первой декадой; так, животное масло не будет выдаваться даже по рабочим карточкам. Председатель Ленгорсовета Попков в Октябрьский праздник откровенно сказал, что немец хочет задавить нас костлявой рукой голода. Трудно сказать, кто страшнее: Гитлер или голод. Немцы не истребят всех ленинградцев — кто-нибудь останется, а от голода может начисто вымереть весь город. Возможно, что недостатком продовольствия объясняется и эвакуация армии из Ленинграда. Лейтенант, приехавший с финского фронта, говорил об опасном настроении в армии, вызванном, вероятно, недоеданием. Если, по его словам, убавить в армии хлебный паек на 50 грамм, то красноармейцы бросят фронт... 

13 ноября, четверг. Наконец-то наши власти откровенно заговорили о тяжелом продовольственном положении Ленинграда и о полном немецком окружении города. И по радио, и в местной газете призывали к мужеству и терпению в перенесении тяжелых испытаний, которые в будущем будут еще тяжелее. Сегодня уменьшили норму выдачи хлеба до 150 грамм. Город блокирован, немцы окружили его сплошным кольцом. Власти утешают тем, что армии, защищающей Ленинград, дан приказ прорвать окружение. Почему такой приказ дан только сейчас, а не полтора месяца тому назад, когда у нас было больше снарядов и когда окружение не было сплошным, так что прорывались некоторые поезда и по Октябрьской, и по Северной дороге; прорывались автомобили и даже некоторые пешком имели возможность уйти из Ленинграда... Вообще, на прорыв железного немецкого кольца нет никакой надежды; а между тем в Ленинграде люди уже начинают умирать с голоду. Сегодня на улице Правды видел первого человека, который упал на тротуаре и умер. У него раскрыт рот и широко открыты глаза. Вероятно, я увижу еще много таких людей, а потом так же умру сам. Жизнь в "социалистическом" отечестве ничем не привлекает, но хочется еще пожить, чтобы видеть, чем кончится мировая война и что будет с Россией. Продовольствия в Ленинграде, говорят, осталось на семь дней... 

Из дневника профессора Л. И. Тимофеева, Москва

11 ноября. ...Зина вчера одна и сегодня с Олей ездила в Пушкино. Там все в порядке. Ходят только паровые поезда, и у электрических снимают не только провода, но и рельсы! В колхозе на трудодень пришлось по одному килограмму картофеля и одному килограмму капусты и несколько рублей! Немного. Они привезли три п. картошки и завтра привезут два п. капусты. Капуста была роздана раньше и у нас пропала. Вот и вся продовольственная база колхозника!.. Очевидно, там полная хозяйственная вакханалия, так как трудно поверить в то, что напряженный труд многих людей мог дать так мало. 

Из дневника Л. Осиповой, жительницы оккупированного немцами г. Пушкина, Ленинградская область

12 ноября. Жизнь начинается робинзонья. Нет самого необходимого. И наша прежняя подсоветская нищета кажется непостижимым богатством. Нет ниток, пуговиц, иголок, спичек, веников и многого, что прежде не замечалось... Особенно тягостно отсутствие мыла и табаку... От освещения коптилками, бумажками и прочими видами электрификации вся одежда, мебель и одеяла покрыты слоем копоти... 

Немцы организовали богадельню для стариков и инвалидов... Организован также детский дом для сирот. Там тоже какой-то минимальный паек полагается. Все остальное население предоставлено самому себе. Можно жить, вернее, умереть по полной своей воле. Управа выдает своим служащим раз в неделю, да и то нерегулярно, или по килограмму овса или ячменя... или мерзлую картошку... 

Голод принял уже размеры настоящего бедствия. На весь город имеется всего два спекулянта, которым разрешено ездить в тыл за продуктами. Они потом эти продукты меняют на вещи. За деньги ничего купить нельзя. Да и деньги все исчезли... Хлеб стоит 800-1000 руб. за килограмм, меховое новое пальто — 4000-5000 руб... Совершенно сказочные богатства наживают себе повара при немецких частях... 

  Евгений Жирнов

 Из дневника токаря В. А. Богданова, Ленинград

 21/11/41. Голодовка обессилила совершенно. С этой декады сбавили хлеба рабочим до 250 гр., служащим до 125 гр. Продовольственное положение с каждым днем все хуже. Особенно было тяжело в конце этой декады, когда продукты были все съедены, а новая декада не началась, питались одним супом, многократно разбавленным кипятком. Вот буквально что я съедаю за день. Утром кусочек хлеба грамм 75 и черный кофей, почти без сахара, на работе маленький кусочек хлеба, в обед жидкий пустой суп. Конечно, с такой пищи страшно ослабел, в полном смысле слова еле таскаю ноги. Работать страшно тяжело, даже не хватает сил зажать деталь в патроне, зато и работаем, по правде сказать,— грех, но это ж не наша вина. К тому же работаем по 13 часов в страшной холодине в цеху, который совершенно не отапливают, есть надежда, что нас переведут в 3 смены по 8 часов — хоть чуть, да полегче. С работы еду домой как деревянный, нужно иметь большую силу воли, чтобы подняться по лестнице домой. К тому же на улице холодно, желудок пустой, крови нет — дрожишь все время. Вдобавок страшно нервируют постоянные тревоги и обстрелы. Мной овладевает тупое безнадежное отчаяние. 

Из дневника актрисы М. А. Дуловой, Москва

22 ноября. Опять тихо, и даже дальних выстрелов не слышно. Уехал последний эшелон от Большого Театра, с декорациями. Часть хора должна была ехать — вернулись с вокзала. Хорошо собирались эвакуироваться Самосуд и Файер (дирижеры Большого театра.— "Власть")! Ноты были забыты — клавиры и партии!.. 

Из дневника профессора Л. И. Тимофеева, Москва

22 ноября. ...В ВТО (Всероссийское театральное общество.— "Власть") обедал. Обедающие по-прежнему хорошо одеты, но масло к каше просят подавать отдельно, прячут его в карман, завернув в бумажку. Снабжение вообще ухудшается. В столовую не пропускают всех, а только прикрепленных. В Союзе писателей не дают уже хлеба, можно было без талонов брать дичь, но теперь и на нее берут талон, по которому можно по карточке получить мясо... 

23 ноября. ...Разбомбили Дмитров. Бомбы попали в очереди, убито множество людей. Вышел русско-немецкий словарь. Его покупали с большим оживлением предусмотрительные москвичи. 

24 ноября. Немцы у Клина и даже, говорят, у Подсолнечной — в 50 км. Газеты говорят о том, что положение становится все более острым. На Москву идет 40 дивизий. Появляются сведения из занятых подмосковных областей... В Тучкове немцы отобрали все, причем они были совершенно грязные и замерзшие, в летнем обмундировании. А в одном селе жителей выселили из-за приближения немцев. Когда их вернули, оказалось, что мужички из окрестных деревень уже развезли их имущество. 

Из дневника врача скорой помощи А. Г. Дрейцера, Москва

24 ноября 1941 г. Граждане ездят за город. Там из-под снега откапывают мерзлую морковь и свеклу. На улице с 5 часов выстраиваются очереди на ночевку в метро. До объявления ВТ (воздушная тревога.— "Власть") пускают стариков и женщин с детьми. Много случаев отравления светильным газом. Газ время от времени выключается станцией. Потребители забывают закрывать краны. Потом газ включается и наполняет комнаты, чаще ночью. 

11 часов вечера. Гражданка И. 55 лет в отделении милиции упала в обморок. Она ночевала у дочери без прописки. Проверка. Протокол. После моих переговоров с начальником милиции протокол уничтожается и больная выздоравливает. 

Врач Н. рассказывает: дворничиха, подметая улицу, попала под автомобиль. В больнице у нее обнаружено 9000 рублей в мешочке на груди. У артистки К., сшибленной машиной, в сумке несколько десятков тысяч рублей. 

Из дневника журналиста Н. К. Вержбицкого, Москва

23 ноября. ...Получил письмо от сестры из Горьковской области. Пишет: плохо. Был в центре. Москва поразительно опустела. Прошел из конца в конец Ильинку (4 час. дня), и за это время мимо меня проехало едва 4 авто, причем два — военных. А милиционер все же стоит с бездельным белым жезлом на перекрестке и густо курит. В ГУМе работает едва десяток магазинов, галантерейных. Мрак, пустыня, тишина. С удовлетворением заметил, что с мавзолея сняли дурацкий макет особняка. Дворник сообщил, что "Ильича увезли из Москвы на Волгу"... В закусочной-автомате какая-то подозрительная публика, и все хлещут пиво стакан за стаканом, мрачно всовывая жетон и озираясь, как голодные собаки у кости. 

24 ноября. Мороз около 10°... Со всех сторон слышишь, что наши большевистские колхозы в глуби России не очень-то гостеприимно встречают беженцев. Чуть не забрасывают камнями... 

25 ноября. У "Гастронома" за сахаром тысячная очередь. Все с нетерпением ждут новых карточек. Ждут снижения пайка... 

27 ноября. Мороз 10-12... На рынке колхозник продавал мороженую индюшку за 320 руб.— средний месячный заработок рабочего. 

Из дневника преподавателя В. П. Аргировского, Ленинград

 27-е ноября, четверг. ...За последнюю декаду ноября выдача продуктов по карточкам производится с большими затруднениями, так как на городских продовольственных базах ничего нет. Вместо мяса выдавали рыбные консервы, вместо сливочного масла детям — сгущенное американское молоко, привезенные на самолетах. В столовых угощают кониной, часть населения питается кошками и собаками. Голод вступает в свои полные права... Бойцы на фронте голодают, многие опухли. Царит безалаберщина, лейтенант-артиллерист прикомандирован к пехотной части. У них есть одна пушка, но лошадей для ее перевозки нет, и бойцы перетаскивают ее сами. Лейтенант приезжал в Ленинград покупать лошадь, но не купил, так как многие лошади владельцами зарезаны на мясо. 

При первом прорыве немецкого кольца погибло очень много наших, но готовится второй и третий прорыв. Наступает декабрь. С трудом мы его протянем, а в начале 1942 года, если не изменится продовольственное положение, начнется массовое вымирание населения Ленинграда...