14 марта на  слушаниях в Государственной думе о патриотическом воспитании прозвучал доклад, в котором «на основании рассекреченных данных» названа новая цифра потерь Советского Союза в Великой Отечественной войне: 42 миллиона человек. Как складывалась эта цифра, в интервью «Новой» рассказал доктор исторических наук Борис Соколов, давно занимающийся проблемой военных потерь в ХХ веке.

— Борис Вадимович, в своих исследованиях вы приводите расчеты, по которым выводится общее число потерь, сходное с оглашенным в докладе на парламентских слушаниях. Но давайте еще раз вспомним последовательность: Сталин назвал цифру потерь — ​7 миллионов, Хрущев — ​20, при Ельцине она выросла до 27… И каждый раз нам говорили: по новым, уточненным данным… Как можно объяснить такую «корректировку»?

— Сталин вообще не знал реальных потерь, семь миллионов он просто взял из головы. «Корни» 20 миллионов — ​из немецкого сборника «Итоги Второй мировой войны», там была статья германского доктора Гельмута Арнтца «Людские потери во Второй мировой войне», но в статье эта цифра получилась вообще анекдотически: за основу были взяты данные «полковника Калинова»: 8,5 млн убитых, 2,5 млн умерших от ран и 2,6 млн умерших в плену. Это дает 13,6 млн к ним прибавляются сталинские семь миллионов (но в данном случае они относятся только к потерям гражданского населения). Так и получилось 20 миллионов, Хрущев отсюда и взял эту цифру.

Но дело в том, что «Калинов» — ​это вымышленный персонаж, якобы советский полковник, сбежавший из Берлина на Запад. На самом деле его книга «Советские маршалы имеют слово» — ​произведение двух эмигрантов, Григория Беседовского и Кирилла Померанцева; в честь Померанцева, которого звали Кирилл Дмитриевич, «Калинова» тоже окрестили Кириллом Дмитриевичем. Так что, повторяю, 20 миллионов — ​это оценка Померанцева и Беседовского.

А что касается 27 миллионов, их вычислили так: из 194 миллионов, это население Советского Союза, по данным ЦСУ, вычли послевоенные 167 миллионов, а 167 получили путем экстраполяции назад данных переписи 1959 года.

— Ну а что касается профессиональных военных историков, которые каждый раз «обосновывали» эти, как вы говорите, «с потолка» взятые цифры. Они-то хорошо представляли себе, о чем идет речь? Или не представляли? Можно ли говорить, что кто-то осознанно врал, или все они добросовестно заблуждались и заблуждаются? Просто когда-то был безобразно налажен учет, это и повлекло за собой все ошибки.

— Мало-мальски профессиональные военные историки понимали, что цифры потерь, и особенно потерь Красной армии, многократно занижены. Однако вплоть до наступления эпохи гласности в СССР не могли высказаться об этом публично.

Что же касается последней официальной цифры потерь — ​8,668 тыс. потери армии и 26,6 млн общие потери из книги «Гриф секретности снят» (1993 год), то ее авторский коллектив во главе с Григорием Кривошеевым изначально имел сверхзадачу: минимизировать потери советских вооруженных сил и путем разного рода статистических ухищрений сделать их близкими к потерям вермахта. К сожалению, некоторые историки и демографы, вполне, как кажется, демократических убеждений, в частных беседах давали понять, что из соображений патриотического воспитания молодежи невозможно признать истинные цифры советских военных потерь.

— А вообще можно ли сейчас определить точную цифру потерь в войне, которая закончилась 70 с лишним лет назад? Или хотя бы такую цифру, от которой нельзя было бы просто отмахнуться?

— По моим подсчетам, потери наших Вооруженных сил составили где-то 26,9 млн погибших, а это, кстати сказать, включает и тех советских военнослужащих, которые погибли потом, сражаясь в рядах вермахта, СС, будучи полицаями, сражаясь в партизанских отрядах или просто скончавшись от болезней и других причин уже после освобождения из лагерей, но еще до освобождения оккупированной территории Красной армией. Их общее число я оцениваю в 700 тысяч человек. Что же касается мирного населения, то, по моим подсчетам, это где-то от 13,2 до 14 миллионов. А всего Советский Союз потерял от 40,1 до 40,9 млн человек.

Относительно военных потерь — ​это, думаю, достаточно надежные сведения. Что же касается мирного населения, все сведения чисто расчетные, и, здесь цифра может быть несколько ниже, это все зависит от того, как мы оцениваем число населения к началу войны и к концу ее.

Свою методику подсчета потерь я подробно изложил в недавно вышедшей книге «Цена войны», к ней я бы и адресовал всех, кто интересуется деталями.

Если же говорить о данных, оглашенных на слушаниях в Госдуме, то они близки к моим в оценке общих потерь, но резко занижают потери армии. То есть, по моим подсчетам, потери армии не 19 миллионов, а около 27. Думаю, в основу оценок авторов доклада положены расчеты исследователя Игоря Ивлиева (они опубликованы на его сайте «Солдат.ру»). Раньше у него было три варианта расчетов, и один его вариант — ​оценка на основе подсчета по уникальным похоронным извещениям по Архангельской области — ​при необходимой корректировке совпадает с моим практически полностью: у меня потери армии 26,9 млн а у Ивлиева — ​26,99 млн человек.

Но авторы доклада (в Госдуме) предпочли взять последний вариант его расчетов потерь — ​19,4 млн военных и около 23,5 млн гражданского населения. Последняя оценка, на мой взгляд, сильно завышена. Ивлиев использовал оценку численности населения СССР, проведенную Госпланом в июле 1945 года. Однако она не могла быть точна в тот момент, поскольку были значительные перемещения населения, вызванные войной. В общем, я думаю, что армейские потери 26,9 млн — ​более надежная цифра, а потери гражданского населения были существенно меньше, чем 23,5 млн.

— Вы говорите, что военные потери можно определить достаточно надежно. Но насколько можно доверять нашим учетным документам?

— В свое время, в мае 1993 года, генерал Волкогонов, советник Ельцина, опубликовал данные о безвозвратных потерях Красной армии в 1942 году с разбивкой по месяцам. В книге бывшего начальника Главного военно-санитарного управления Красной армии Ефима Смирнова приведена помесячная динамика численности раненых за всю войну в процентах от среднемесячного показателя.

Я определил, в каком месяце 1942 года у Красной армии почти не было потерь пленными. Это был ноябрь. Тогда пленных немцы взяли всего десять тысяч — ​наименьший показатель за 1942 год (скажем, в декабре немцы взяли в плен 50 тысяч). Ноябрьскую цифру безвозвратных потерь я соотнес с количеством раненых за ноябрь и получил, что на один процент раненых приходилось примерно пять тысяч погибших. Я экстраполировал эту цифру на всю войну и получил около 23 миллионов и добавил другие цифры: умерших от болезней, несчастных случаев, расстрелянных трибуналами и еще 4 миллиона умерших в плену. В итоге получилось 26,9 млн человек.

Немцы потеряли убитыми в среднем в 10 раз меньше, чем Красная армия. Так вот, когда я сравнивал советские и германские потери по отдельным соединениям, у меня получалось даже значительно больше. Потому что, например, один полк под Ленинградом, 2-й ударный коммунистический, за один день, 9 ноября 1941 года, потерял больше, чем вся 17-я немецкая армия, которая осаждала Ленинград: за десять дней, с 1 по 10 ноября, она потеряла только 818 человек. Или под Керчью один батальон советской 12-й стрелковой бригады, наступая, 9 апреля 1942 года потерял 600 человек из 800. Вся армия Манштейна за 10 дней, с 1 по 10 апреля, потеряла немногим больше — ​914 человек.

И таких примеров я могу массу привести, с подобным соотношением потерь. А занижались потери затем, чтобы сделать их сравнимыми с потерями германской армии, которые, в свою очередь, резко завышались. Германские потери в советских донесениях — ​это вообще сказка. Там число пленных завышено в десятки раз. Например, Южный фронт, наступая на реке Миус на 6-ю немецкую армию, сообщил о пленении 5100 немцев в период с 18 по 31 августа 1943 года. Но за период с 11 по 31 августа 6-я немецкая армия потеряла пропавшими без вести лишь 367 человек, из которых часть наверняка погибла, а не попала в плен.

— И все же. Почему такие ужасающие цифры? Не умели воевать солдаты? Не умели командовать генералы? Никуда не годилась техника?

— Проблема здесь комплексная, на мой взгляд. С одной стороны, Сталин всегда опасался профессиональной армии, ему удобнее было воевать с необученным ополчением, потому что профессиональная армия могла породить Бонапарта; единственно, чего он боялся, это нового Бонапарта.

С другой стороны, цена человеческой жизни в советской системе была очень низкой, и был очень низкий уровень подготовки и солдат, и офицеров. С моей точки зрения, это объяснялось тем, что, допустим, германского или американского солдата можно было убедить в том, что, если ты будешь усердно заниматься военным делом в мирное время, это резко повысит твои шансы на выживание в военное время. Советского солдата убедить в этом было практически невозможно, поскольку он мало сомневался в том, что спасение его жизни будет волновать командира в самую последнюю очередь. Поэтому и занимались военным делом в мирное время не очень усердно, так что по уровню боевой подготовки Красная армия и в 1936-м, и в 1939-м, и в 1945-м резко уступала немецкой. Что генералы, что маршалы, что лейтенанты, что рядовые.

— Что же такое Великая Отечественная — ​величайшая трагедия в истории страны или пик ее достижений, повод для нагнетаемой гордости? Что нам отмечать 9 Мая? Кстати, никто из моих знакомых фронтовиков, которые удостаивали меня чести выпить с ними в этот день рюмку водки, никогда этот день не праздновали. Да, этот день окончания войны был великим праздником в 1945-м. Но, как кто-то сказал, в слове ПОБЕДА на четыре шестых все-таки БЕДА…

— На мой взгляд, это, конечно же, величайшая трагедия. Советский Союз потерял пятую часть населения — ​больше, чем все участники Второй мировой войны вместе взятые. И конечно, это — ​не повод для гордости, когда наш батальон за день теряет столько же, сколько вся германская армия за десять; это тоже своего рода достижение, но гордиться им вряд ли стоит. Так что я убежден, что день 9 мая, день 22 июня надо отмечать тихо и скромно, поднять рюмку водки в память десятков миллионов погибших…