Штрихи к правде о войне

9 сентября 2015

Французский термин "метанарратив", ставший визитной карточкой современных представлений о форме и сущности ремесла историка, как нельзя нагляднее передаёт характер и состояние переменчивого и до некоторой степени ненадёжного знания о прошлом. Воспринимаемый "универсальной системой понятий, знаков, символов, метафор, направленных на создание единого типа описания", он всё чаще выступает рамочной конвенцией, определяющей стилистику и морфологию исторического исследования, ставя перед профессиональным сообществом ряд довольно непростых и неоднозначно решаемых вопросов. В частности, речь идёт о выработке принципиально иной точки освещения, казалось бы, рутинных и некогда закрытых для корпоративного обсуждения проблем, связанных с природой и возможностями использования исторических источников.

В этом отношении наиболее "проблемной" областью современного описания остаётся история Великой Отечественной войны.

Между тем особенность положения, занимаемого историей Великой Отечественной войны в общественно-политическом пространстве российского общества, нередко становится источником конфликта интерпретаций и досадных недоразумений. Так, 25 марта 2015 года Управлением Федеральной антимонопольной службы по Ростовской области была признана оскорбительной реклама вечеринки "День Победы в гендерной войне", которую планировал провести один из таганрогских баров. В программе мероприятия значились "штурм бара, взятие кальян-балкона, водружение бюстгальтера победы". В отношении бара было возбуждено дело о нарушении закона "О рекламе". По сообщению представителя управления, "комиссия единогласно признала рекламу неэтичной и оскорбительной".

В свою очередь, администрация бара заявила, что "День Победы не является официальным государственным символом и объектом культурного наследия, которые охраняются законом", подчёркивая отсутствие аналогии с "с Днём Победы, который празднуется 9 мая, так как вечеринка была связана с победой в гендерной войне 8 марта". Тем не менее, несмотря на снятие неэтичного плаката, Федеральная антимонопольная служба выразила намерение "рассмотреть вопрос о привлечении ответчика к административной ответственности".

Подобного рода случаи, будоражащие время от времени массовое сознание и властные структуры, свидетельствуют о необходимости принятия соответствующих законодательных мер в этом отношении. К сожалению, как бы ни хотелось историкам, профессиональное сообщество дипломированных специалистов практически утратило монополию на безраздельное познание исторической реальности. Вторжение в его пределы заинтересованного любителя нарушает привычные каноны освоения прошлого, привнося тем самым в его понимание не всегда привычные и посему плохо воспринимаемые акценты. Причём если раньше любительский круг "ревнителей прошлого" ограничивался по преимуществу краеведческим движением и фанатичными усилиями изменивших собственной профессии штучных "перебежчиков", то на сегодняшний день он стал неизмеримо шире.

Только за последние два десятилетия активными производителями новой "правды о войне" стали сотни поисковых объединений и движений исторических реконструкторов, в деятельности которых самое живое участие принимают профессиональные историки. Закрывая собой разные бреши в познании прошлого, они не только расширяют наши представления о минувшей реальности, но и превращают её в наглядное переживание, восстанавливая тем самым некогда воспетую В. Шекспиром прерванную связь времён и поколений.

По признанию многих участников поисковых объединений, работа по обнаружению останков погибших приблизила их к пониманию истинного подвига советского солдата, придав истории Великой Отечественной войны несколько иную, отличную от "книжной", логику понимания.

Один из моих собеседников, пожелавший остаться неизвестным, рассказал о том, как из детского увлечения история Великой Отечественной войны превратилась для него "сначала в наваждение, а затем, если хотите, в смысл жизни. Пока в поле не ездил, всё никак в толк взять не мог: как могли мы войну выиграть. А потом понял: люди, они же не просто на убой шли, а Родину защищали. Кажется, пустые слова, а я вот как-то, внезапно, что ли, понял, что нет".

Об аналогичных ощущениях "личного понимания истории" говорят и участники исторических реконструкций, для которых смысл некогда происходившего в истории становится понятным только в минуты "настоящего перевоплощения".

Одна из моих коллег своё увлечение "живой историей" войны объясняет её несоизмеримо большими возможностями по сравнению с сухим языком архивного документа, для того, чтобы понять и прочувствовать жизнь реальных людей давно ушедшего и во многом всё ещё не до конца понятного времени. Делясь впечатлениями "о взятии Миус-фронта", где ей довелось "только отсидеть в нашем медсанбате", она рассказала об испытанном страшном потрясении, вызванном "кучей настоящей техники, нешуточных разрывов и криков".

Многие любители истории своё увлечение её познанием связывают с "возрождением такого дела, как патриотическое воспитание". По признанию руководителя Донского военно-исторического музея Ивана Стреляева, интерес к истории Великой Отечественной у него ещё с детства, "отец привил, а я, в свою очередь, захотел передать это своим детям. Потом, когда уже на ноги встал, решил, что и других растить патриотами необходимо".

В 2006 году из мечты "сделать что-то дельное" получился один из больших в Ростовской области частных военно-исторических музеев, главное значение в котором уделяется второй мировой войне: "При создании этой организации мы руководствовались следующими целями и задачами: пропаганда идей военной истории, участие в военно-патриотической деятельности, направленной на воспитание подрастающего поколения, освещение роли армии в жизни Советского и Российского государств, участие Северо-Кавказского военного округа в воссоздании событий Великой Отечественной войны, помощь ветеранам войны, действующим частям и подразделениям СКВО. Наш музей проводит реконструкции событий войны, собирая под своим началом представителей многих профессий и социальных слоёв".

Увлечение реальной, в той или иной форме проживаемой историей свидетельствует не только о расширении привычных границ академического знания о войне. Оно фиксирует буквально складывающийся на наших глазах механизм формирования нового метанарратива, в пространстве которого сосуществуют и вступают в диалог «на равных» его участники, каждый из которых привносит в понимание событий военного времени «свою правду».

Казалось бы, такой голографически объёмной и в то же время надорванной личными пристрастиями картины войны так остро не хватает современному историческому знанию. Межу тем именно достигаемая таким образом голографичность оказывается основным препятствием для создания единого метанарратива, призванного выработать общую стилистику и понятийную оснастку исторического повествования о войне.

Слишком разными оказываются стратегии освоения прошлого и преследуемые различными участниками его постижения цели. Если профессиональное сообщество ориентируется по большей своей части на выявление глубинных закономерностей течения масштабных вооружённых конфликтов, то представители «живой» истории стремятся к пониманию конкретно произошедшего события.

Ещё одним «досадным» препятствием к достижению вожделенной цели остаются крепко усвоенные со студенческой скамьи представления о главном строительном материале историка — историческом источнике. На сегодняшний день им по-прежнему остаётся документ, непременно хранящийся в архиве, имеющим статус государственного учреждения. Между тем возможности такого источника, как правило, ограничены и не выходят за пределы породившей его организации или властного института.

В изучении же истории Великой Отечественной войны ситуация с иерархией и разнообразием использованных источников, на первый взгляд, складывается как нельзя лучше. Начавшаяся реабилитация коллективной и индивидуальной памяти как полноправных исторических свидетельств прошлого привнесли в понимание событий военного времени человеческое измерение, которого так остро не доставало. На сегодняшний день редкое монографическое исследование по войне обходится без обращения к воспоминаниям её непосредственных участников.

В своём подавляющем большинстве воспоминания непосредственных участников и очевидцев значимых исторических событий, тяготеют к воспроизводству той роли, которую они сыграли, прежде всего, в их жизни, личном и профессиональном становлении.

При этом, как ни парадоксально, растёт и число тех свидетелей, кто запомнил «не худшую изнанку войны»: «хороших оккупантов, одаривавших конфетами и особо не трогавших». И это тоже нужно учитывать при разговоре о войне. Необходимость и востребованность такого рода правды связывается по преимуществу с правом свободного человека самостоятельно размышлять о жизни, опираясь на живой опыт и свидетельства прошлого. Однако у этой правды есть и ещё одно предназначение. Она помогает понять механизмы и практики выживания человека с ситуации реальной близости противника и то, как можно было совладать с его ежедневным присутствием.

https://topwar.ru/81938-shtrihi-k-pravde-o-voyne.html