В СЛУЧАЕ ПОЯВЛЕНИЯ ВОЙСК ПРОТИВНИКА…

Владимир ВОРОНОВ

ПОЧЕМУ В ОКТЯБРЕ 1941 ГОДА СТАЛИН НЕ ЭВАКУИРОВАЛСЯ ИЗ МОСКВЫ

30 сентября 1941 года 2-я танковая группа генерал-полковника Гейнца Гудериана перешла в наступление, и уже на другой день начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер записал в своем служебном дневнике: «Танковая группа Гудериана прорвала на своем центральном участке оборону противника на всю глубину и продвинулась на 60 км». 2 октября 1941 года в дневнике Гальдера новая запись: «2, 4 и 9-я армии переходят в наступление. … Группа армий «Центр». 

Сегодня в 05:30 войска, используя ясную осеннюю погоду, начали крупную операцию «Тайфун». В тот же день командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Фёдор фон Бок сделал такую запись: «Наступление проходит с такой легкостью, что невольно задаешься вопросом, уж не сбежал ли противник». 6 октября 1941 года войска группы Гудериана расчленили Брянский фронт, окружив три советские армии – 3, 13 и 50-ю. Так появился «Брянский котел».

7 октября 1941 года войска группы армий «Центр» нанесли в районе Вязьмы страшное поражение уже войскам советских Западного и Резервного фронтов. Генерал-фельдмаршал фон Бок тогда лаконично записал: «Сегодня утром 10-я танковая дивизия вышла к Вязьме с восточного направления. Подошла и 2-я танковая дивизия, замкнув кольцо окружения вокруг главных сил русских».

В «Вяземском котле» оказались 16, 19 и 20-я армии Западного фронта, 24 и 32-я армии Резервного фронта. Всего же в окружении под Брянском и Вязьмой оказались восемь из 15 советских армий, державших фронт на Западном стратегическом направлении, еще пять армий выбыли из строя, утратив свою боеспособность из-за огромных потерь, практически разгромлены. Да что армии, фактически перестали существовать как оперативно-стратегические объединения сразу три советских фронта – Брянский, Западный и Резервный.

В советской обороне возникла страшная зияющая брешь в 500 километров шириной, которую нечем было закрыть: войск перед Москвой не осталось и дорога на нее, казалось, была открыта. Это была катастрофа, и Сталин тогда пришел к выводу: Москву не удержать.

Впрочем, на всякий случай соломку подстилали загодя: еще 8 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны (ГКО) – читай, Сталин – принял решение, что при неблагоприятном развитии ситуации Москву придется оставить. В тот же день за подписью Сталина появилось и секретное распоряжение: составить списки предприятий, которые нужно заминировать и взорвать в случае, если в город войдут вражеские войска. 15 октября 1941 года, когда масштабы катастрофы стали очевидны, Сталин своей рукой красным карандашом внес правки в наспех заготовленный проект постановления ГКО «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы» и подписал его.

Документ предназначался предельно узкому кругу лиц: судя по рукописным пометкам на нем, помимо самого Сталина, в полном объеме его получили лишь Лаврентий Берия, Вячеслав Молотов и Лазарь Каганович, а начальник Генерального штаба РККА Борис Шапошников, первый секретарь Московского обкома и горкома партии Александр Щербаков и нарком Военно-морского флота Николай Кузнецов могли ознакомиться лишь с тем, как приписано от руки, «что их касается».

Документ гласил:

«Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии, Государственный комитет обороны постановил:

1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев. (НКПС – т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД – т. Берия организует их охрану).

2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).

3. Немедленно эвакуироваться органам Наркомата Обороны и Наркомвоенмора (вписано рукой Сталина. – Прим. ред.) в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба – в Арзамас.

4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД – т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).

Председатель Государст. Комитета Обороны И. Сталин. 15.10.41»

Дипломатические миссии выехали из Москвы тем же вечером, тогда же потянулись в Куйбышев и правительственные эшелоны с чиновниками аппарата ЦК ВКП(б), наркоматов, аппарата Верховного Совета, Исполкома Коминтерна; убыли в Куйбышев члены Политбюро Ворошилов, Калинин, Андреев… Вечером 15 октября 1941 года Совинформбюро передало сообщение, что на Западном направлении положение ухудшилось, а на одном из участков оборона прорвана и с утра 16 октября 1941 года в столице воцарилась ужасающая паника.

Из города устремился поток партийных чиновников: бежали аппаратчики горкома и обкома партии, райкомов, руководители всевозможных предприятий. Панику подогрело закрытие метро, где демонтировали оборудование, готовя его к уничтожению. Полный хаос воцарился даже в святая святых – зданиях ЦК ВКП(б) на Старой площади: аппаратчики бежали, бросив все, даже не уничтожив огромный массив секретной документации, оставив всю картотеку.

В панике были и обычные москвичи: никто не удосужился сообщить жителям, что вообще происходит, а уж о планомерной эвакуации населения не шло и речи. К тому времени уже отправили в Куйбышев и весь сталинский гардероб, три его автомобиля, библиотеку, сам же Сталин действительно намеревался 16 октября 1941 года покинуть Москву на специальном и уже поданном поезде. Но, как известно, он так и не уехал.

Потеря Москвы была бы фатальна для всей системы управления: все было замкнуто на Москву, на Кремль и лично на товарища Сталина. Изъятие, даже на время, московского звена неизбежно вело бы к коллапсу управления всей страны. Значение же Московского железнодорожного узла, вообще московского транспортного узла и вовсе трудно переоценить: его захват пресекал всю систему перевозок.

Далеко не случайно командующий группой армий «Центр» фон Бок записал в те дни в своем дневнике, что «большая часть разветвленной железнодорожной сети вокруг Москвы все еще находится в их руках. И это очень плохо!».Правда, немцы и не собирались брать Москву штурмом: «Фюрер запретил нам входить в Москву», – записал в своем дневнике все тот же фон Бок. И уточнил: «Фюрер приказал запечатать город в пределах Октябрьской железной дороги». Но как захват Москвы, так и «всего лишь» ее окружение и отсечение от остальной страны разрывали все коммуникации в европейской части СССР, что неизбежно вело бы к полному распаду фронта как такового.Не говоря уже про моральный аспект вести, что Сталин бежал из Кремля… Паника 16 октября 1941 года наглядно показала, что в Москве не будет героических сражений за каждый дом и за каждую улицу: толпы мародеров громят магазины и склады, деморализованное население думает только о своем спасении. Да и некому было сражаться – войск в городе практически нет.Сталина трудно обвинять в наличии личной храбрости и отваги, скорее уж наоборот. Но, как матерый и опытный политик, каковым он, безусловно, был, Сталин именно в тот день ясно понял: за Москвой для него места нет – лично для него, как вождя. И хотя на подступах к запасной столице, Куйбышеву, уже был создан мощный долговременный оборонительный район, Сталину садиться в отбывающий туда поезд было никак нельзя.

Стоит ему покинуть город, являвшийся сосредоточием всех нитей власти, как он почти незамедлительно теряет все: и власть – над партией, армией, госбезопасностью, вообще над страной, да и саму жизнь – тоже. Сдачи Москвы ему лично не пережить – либо сами же товарищи по Политбюро вмиг и прирежут, либо, в чем он тоже мог не сомневаться, ему с превеликим удовольствием открутят голову военные.

Возможно, окончательной и ясной кристаллизации этой мысли, этого понимания как раз и поспособствовала та страшная и позорная паника, что воцарилась в Москве 16 октября 1941 года. Именно тогда он мог наглядно убедиться в том, сколь эфемерна его власть и сколь ненадежна главная ее опора – партийный аппарат: стоило аппаратчикам удариться в бегство, и все посыпалось в тартарары. Потому Сталин так и не эвакуировался «ни завтра или позднее, смотря по обстановке», приняв, быть может, самое главное решение своей жизни.

Смотрите оригинал материала на сайте "Совершенно секретно" :http://www.sovsekretno.ru/articles/id/5089/

 ИСТОЧНИК http://www.sovsekretno.ru/specials/id/7/