«В гробах уже лежат те казаки, которые могли возродиться»

Как на самом деле устроено современное российское казачество

Если судить по газетным заголовкам, российские казаки — это что-то вроде полувоенной структуры, которая оказывает государству силовую поддержку: охраняет Олимпиаду или давит на политических конкурентов. Но на деле отношения между казаками и внутри своего сообщества, и с государством весьма сложны. «Реестровые» казачьи общества переживают кризис власти, а помимо официальной иерархической структуры в России давно существует казачество «нереестровое». Йод разобрался в том, почему современные казаки вовсе не представляют собой единой силы, как это принято считать.

История «казацкого ренессанса» вот уже четверть века, по сути, вьется вокруг основного вопроса — доверия представителей этой исторической прослойки населения, народа или субэтноса к государству, каждое действие которого на практике только сильнее раскалывает казачество на несколько конфликтующих сторон.

ХРОНОЛОГИЯ ОБЕЩАНИЙ

Начало возрождению российского казачества было положено еще в 1992 году, когда президент Борис Ельцин своим указом, а после и Верховный Совет РФ поддержали права казаков на реабилитацию, отнеся их к «репрессированным народам». С казаков были сняты все ограничения и запреты, введёные коммунистами во времена «расказачивания» и Красного террора. С этого момента начинают появляться общественные и некоммерческие организации, ассоциации и другие казацкие объединения, многие из которых до сих пор сохранили свой внесистемный статус. Именно они были первичными организованными представителями казацкого сообщества в России, при том, что никакой единой структуры управления не существовало.

Исторически между казачеством и государством существовал определенный социальный контракт, компромисс взаимных уступок, в котором за исполнение роли «вольных наемников» для борьбы с внешней угрозой казакам предоставлялись собственные земли и самоуправление. Настолько же масштабны и причины, по которым казаки якобы «понадобились» только родившемуся российскому государству и в конце XX века: в современном казачестве распространено мнение, что их собирались противопоставить коммунистам, намеревавшимся вернуть себе власть. Другие же казаки считают, что их используют как резервный ресурс в проблемной политике на Северном Кавказе.

Руководитель и создатель «Казачьего информационно-аналитического центра» Алексей Зборовский, полковник ФСБ в отставке, к политике российских властей по отношению к казачеству относится критически.

В определенный момент казаки стали снова не нужны, но их уже разбудили, подняли, как сообщество. Нужно было что-то с этим делать. Более того, Ельцин своим указом приравнял казаков к репрессированным народам. Если ты признал кого-то репрессированным, значит надо что-то там «повозвращать». Были обещаны льготы, земли и прочее. Казачество вообще никогда не существовало без своей земли, это была основа. Это стало основной причиной того, почему казачьи организации стали возрождаться, поверили государству. Но прошло уже 25 лет, и ни один из тех указов выполнен не был, более того, положение тех указов стало оспариваться, обещания стали устраняться. Вместо этого был выдвинут новый лозунг о несении казаками государственной службы. Акценты поменялись, и на первый план выступил эдакий сигнал «деньги». Госслужащий — это всегда статус, это положение. Это конечно стало привлекать и любых других людей, самозванцев, которые стали активно вступать в казачьи общества, тех, кто и не имеет никакого отношения к казачеству. Их стало все больше и больше. Более того, казачьи верхушки — атаманы — стали замещаться людьми, согласованными с администрациями регионов, губернаторами, чтобы этими отдельными сообществами можно было манипулировать в политических целях.

Казаки полтора десятилетия мигрировали между разными министерствами и ведомствами, которые то создавались специально под них, то упразднялись. В настоящий момент, казаков в российской структуре власти представляет Министерство юстиции, контролирующее реестр, и Совет по делам казачества при Президенте, как совещательный орган.

А череда законов, регулирующих российское казачество, пока закончилась на «Стратегии развития казачества до 2020 года», подписанной президентом Путиным. Ничего принципиально нового она не принесла — только закрепила линию использование казаков в госслужбе.

РЕЕСТРОВАЯ ЗАВИСИМОСТЬ

Те казаки и казачьи организации, которые решили пойти власти навстречу и нести государственную службу, теперь и составляют костяк «реестрового казачества». При этом, само понятие «государственной или иной службы» так и не было в законе четко определено, однако на выбор казаку уставами предлагается 8 типов деятельности, среди которых, например, «охрана лесов», «охрана объектов культурного наследия», в том числе и церквей, и даже в целом «охрана общественного порядка, обеспечение экологической и пожарной безопасности, защита государственной границы Российской Федерации, борьба с терроризмом».

Отдельно в законе прописана и структура как всего реестрового казачества, так и отдельных казачьих обществ, входящих в его состав. Существует жесткая иерархия, в которой каждый вышестоящий орган подчиняется нижестоящему — этот принцип «демократического централизма» для казаков традиционен. 11 самых высших казачьих обществ — войсковых — разделены по крупным регионам страны: Кубанское войсковое казачье общество, Оренбургское войсковое казачье общество, Всевеликое войско Донское, Сибирское войсковое казачье общество, Центральное казачье войско, и так далее. Каждое войсковое общество делится на окружные (отдельские) общества, окружные на районные (юртовые), районные на городские, хуторские или станичные. В каждом обществе существуют и традиционные для казаков инструменты самоуправления, вроде совета старейшин (стариков) или регулярно проводимых на каждом уровне больших казачьих кругов — своего рода ассамблей. Казачьих генералов, — атаманов, стоящих во главе 11 войсковых обществ — утверждает лично президент, и все они состоят в президентском совете.

Несколькими поправками в закон и указами президента с подачи совета по делам казачества за последние четыре года были приняты и стандарты казачьей формы для каждого войскового общества, право на ношение традиционного холодного оружия, — шашки, казачьи удостоверения и звания.

Атаман кубанской нереестровой казачьей ассоциации «Россия» Валерий Каюда открыто заявляет, что закрепление законом таких бытовых деталей за реестровыми казаками ставит их выше общественных казачьих организаций, и открывает путь к прямой конфронтации:

После подписания Указа Президентом РФ, «реестровые» атаманы, используя административный ресурс, выступили в СМИ с угрозой — снять форму и посрывать погоны с казаков общественных организаций. Правоохранительным органам дана команда изымать удостоверения казаков, не входящих в реестр. Отделам юстиции не регистрировать казачьи общественные объединения, в Уставах которых обозначено ношение традиционной казачьей формы и присвоение чинов. Можно представить себе как это будет выглядеть на практике и к чему это приведет.

ФАНТОМНАЯ СЛУЖБА

Между тем, все больше казаков, как из числа реестровых, так и нереестровых обществ ставят под сомнение то, насколько в действительности предлагаемый казакам труд соответствует понятию «службы». Характерным примером здесь является инициатива московских властей по использованию казаков в рядах народной дружины для патрулирования парков, при этом у казака не будет никаких привилегий перед обыкновенным дружинником. Подобные казачьи патрули или «казачья полиция» уже два года существуют на Кубани, как личная идея губернатора Ткачева, а добровольные отряды зачастую нереестровых казачьих обществ, без всяких юридических условий или оплаты труда, существуют в Ставропольском крае, Кирове и других областях.

«Может быть функции по охране общественного порядка в общих формулировках и являются несением государственной службы, но казаки-то выходят как дружинники, с правами дружинников, и единственное отличие — им в казачьей форме разрешили ходить. Ни шашку носить, ничего. Задерживать они не имеют права, только ходить в сопровождении полицейского, который может это делать», — подтверждает ситуацию Зборовский.

Верховный атаман «Союза казаков России» Павел Задорожный (единственный член президентского совета по делам казачества от нереестрового общества) и вовсе утверждает, что никакой финансовой поддержки государством какого бы то ни было казачества не существует, как и службы:

А никакого централизованного финансирования казачества нет, ни реестрового, никакого. Ни там, ни там. Это только слухи. Если что и финансирует Министерство культуры, например, так это какие-то мероприятия — не само же казачество, все постоянно это путают. Вышли, поздравили пионеров. На это выделили две тысячи, купить бутербродов. На девятое мая вышли, цветы возложили. Это не финансирование казачества, это финансирование мероприятий.

Что касается государственной службы, то как участие в песенном ансамбле не может быть госслужбой, так и охрана уличного порядка. Для этого и вовсе есть отдельное Министерство внутренних дел, почему вдруг казаки должны этим заниматься? Или защита лесов, например, устранение лесных пожаров. Разве МЧС не существует? Послушайте, у казаков есть свои трудовые традиции, это возделывание земли, например. Может казачьи, дружины — это и неплохая идея, но это не госслужба, тут нужно быть чётким в определениях. Да, есть постановления, указы о реабилитации казачества, в том числе и через госслужбу. Но бумаги есть, а механизма реализации нет. А народное патрулирование, кстати, мы и так осуществляем, бесплатно, в провинции.

В вопросах финансирования каждые отдельное общества постепенно начали подстраиваться под администрации своих регионов, строить с ними личные отношения, рассказывает Зборовский: «под губернаторов, например как с Ткачёвым, или под префектуры, как с Зотовым было на Юго-Востоке Москвы. В итоге назначается, например, торжество, посвященное годовщине войны 1812 года — администрация приглашает казаков, выделяет на мероприятия деньги, — часть уходит и на казачьи организации, на форму, на прочее». Таким образом реестровые казаки все чаще используются местными властями в «декоративных» целях. Эти соображения подтверждает атаман «Великого братства казачьих войск» (нереестрового общества), бывший первый заместитель атамана Центрального реестрового казачьего войска Валерий Никитин:

То, что реестровые казачества финансируются государством — это во многом миф. Никакого целевого финансирования нет, оно есть лишь в отдельных губерниях, — больше всего в Краснодаре у Ткачева, и там это полицейская служба, — но простите, это тоже не совсем казачество. Более того, вы знаете что тот орган, который занимался казаками, — Министерство регионального развития, долго существовало и указом президента было ликвидировано. Кто сейчас будет заниматься казачеством на государственном уровне — непонятно. Какая-то часть функций передается Министерству Юстиций, какая-то — Министерству Культуры. Но, простите, мы что, теперь будем казачество видеть как ансамбль песни и пляски? К чему, в общем-то, во многом и стремятся власти. Я не буду спорить с Львом Толстым, который сказал, что «казаки сделали Россию», это действительно так. А теперь из нас делают карнавальную труппу".

ПОЛИТИЧЕСКИЕ МАРИОНЕТКИ

«Казачьи реестровые организации сегодня — это НКО со словом „казачьи“. Может в уставе и написаны цели „возрождение традиций и культуры казачества“, но туда сейчас приходят люди, которые понятия не имеют об казачьей культуре, — рисует нерадостную картину Зборовский, — И старшина казачья это уже поняла, и отошла от реестра. Лидеры настоящего казачества фактически вышли из этого официального движения „возрождения казачества“, разочаровались в нем. Они сохранились только в общественных организациях, и то не во всех. Чаще просто занимаются семьей, детьми, внуков растят в соответствии с казачьими традициями, и всё. А вот в этом „нью-казачестве“, кроме слова „казачий“, ничего не остается. Сам нынешний атаман Центрального казачьего войска Иван Миронов не казак, у него только жена казачка, как он сам заявляет».

Любопытная ситуация сложилась и с политическим представительством казачества: в октябре 2012 года о возможности появления в России «Казачьей партии» говорил председатель совета при президенте по делам казачества и полпред главы государства в ЦФО Александр Беглов. Уже в ноябре того же года на съезде казачьих обществ в Подмосковье КаПРФ (Казачья Партия Российско Федерации) была официально учреждена. С 2014 года КаПРФ во главе с бывшим вице-губернатором ростовской области Сергеем Бондаревым собиралась участвовать в выборах всех уровней, что было предусмотрено последней путинской «Стратегией развития казачества до 2020 года». Однако уже в ноябре 2014 года Совет Федерации одобрил поправки к закону о госслужбе, в которых прописан запрет для казаков, давших обязательства по несению службы еще с 2005 года участвовать в каких-либо политических движениях и состоять в партиях. В

Помимо определения госслужбе в законе о казачестве, существуют и другие подзаконные определения государственной службы, где запрет на несение таковой по национальному или религиозному признаку тоже четко прописан. Атаман «Великого Братства» Никитин считает, что с решения национального вопроса, «по совести», должно начинаться любое законотворчество в отношении казаков:

Принимая какой-либо закон о казачестве важно ответить на главный и принципиальный вопрос терминологии: кто такие казаки, и что такое казачество. Это не определено до сих пор, ни в одном положении. В указе о государственной службе, на котором сейчас строится вся реестровая система казаческая, сказано, что любой человек, достигший 18 лет может пойти и записаться в казаки. Меня это, например, лично, как родового казака, обижает. Условно говоря, я несколько раз пытался записаться в евреи, но меня в еврейские сообщества не принимают. А в казаки почему-то может любой. Реестр придуман, потому что не было никакой реабилитации казачества, хотя было достаточно законов и подвижек и на международном уровне, и в ООН. При этом, часто говорят, что казаков нельзя реабилитировать, потому что это не народ. Но реабилитированы были все, понимаете?! Даже отдельные люди, а казаков почему-то это не коснулось. Почему? А потому что казаки сразу после могут поставить вопрос: верните наши земли!

«Сейчас все уставы типовые, все положения: о советах старейшин, суде чести и прочем — все спускаются сверху. Раньше их готовило министерство регионального развития, сейчас в эти уставы вносится все больше и больше поправок, которые казацкую волю постепенно ликвидируют, как таковую. Черномырдин говорил когда-то: „Что бы мы ни делали, все равно получается КПСС“, — вот тут та же ситуация. Это конечно возмущает настоящих казаков, родовых, и они все больше и больше уходят от официальной линии, „голосуют ногами“. В том же Центральном казачьем войске, насколько мне известно, четыре крупные организации сейчас намерены из реестра выйти», — резюмирует Алексей Зборовский.

КАЗАКИ-РЕЙДЕРЫ

30 октября 2014 года в столице происходит громкий инцидент с участием людей в черной форме с логотипом ФСРБ (Фонд содействия развитию и благоустройству) — снос гаражей на Дмитровском шоссе, где они избили не только местных жителей, но и члена Общественной палаты Дмитрия Чугунова. После этого в «Живом журнале» Юрия Урсу, помощника депутата Мосгордумы от КПРФ Андрея Клычкова, появилась информация о связи ФСРБ с общественной организацией «Офицеры России» и Центральным казачьим войском. В ходе дальнейшего общественного расследования выяснилось, что те же люди из ФСРБ — провокаторы, нападавшие на агитационные точки Клычкова во время муниципальных выборов. Там Клычков конкурировал с префектом ЮВАО, членом «Единой России» Владимиром Зотовым, который сотрудничал и открыто поддерживал Районное реестровое казачье общество «Юго-Восток» во главе с атаманом Сергеем Шишкиным. Позже становится ясно, что ФСРБ были замечены с 2008 года в аналогичных ситуациях по всей Москве, и всюду «шишкинцы» выступают в качестве боевых единиц, помогающих местным властям или заинтересованным бизнесам в быстром и «грязном» решении проблем с недвижимостью.

Алексей Зборовский утверждает, что все эти факты являются частью куда большей истории внутренних противоречий в Центрального казачьем войске: «Основа конфликта с шишкинским „Юго-Востоком“ — это как раз противоречие между целями, которых добиваются казаки этнические, и целями „нью-казачества“. Для них, как для Шишкина, например, казачество было просто одним из способов выдвинуться в депутаты, политическим инструментом. Остальное уже частности, которые неизбежно возникали и будут возникать, как конфликт в среде московского казачества между МОКО (Московское окружное казачье общество) и РКО „Юго-восток“. ЦКВ от него категорически открещивается. Но эти самозванцы же себя позиционировали как члены центрального казачьего войска, у них форма центрального казачьего войска до сих пор, они так себя и преподносят. На них оформлены документы, как на членов казачьих обществ. Произошло именно то, о чем я и говорю: пришли люди, которые в общем-то к казачеству никакого отношения не имеют, и они делают то, что им скажут заказчики: надо громить избирательные участки — они громят избирательные участки. Надо земли под гаражи освободить — они туда направляются, поменяв казачью форму на черные маски и жилеты ФСРБ».

На последнем прошедшем «большом круге» Московского окружного казачьего общества, атаманом которого сейчас является как раз Леонид Макуров, ранее возглавлявший Комитет по делам казачества при мэрии Москвы и до сих пор сохранивший авторитет в казацкой среде, было принято единогласное решение исключить РКО «Юго-Восток» из состава МОКО, а значит и ЦКВ, следуя принципам «демократического централизма снизу». Зборовский утверждает, что претензии к шишкинцам в МОКО существовали уже давно:

«Вопрос конкретно о выведении шишкинского РКО „Юго-Восток“ из состава Московского окружного казачьего общества (МОКО), а следовательно и из состава Центрального Казачьего Войска, возникал несколько раз, давно обсуждался, шишкинцам давно выносились порицания, но долгое время им удавалось удерживать свое влияние: и за счет поддержки бывшего атамана Центрального казачьего войска Налимова, и за счет поддержки городского казачьего общества, возглавляемого Викторым Заплатиным. Все организационные мероприятия они игнорировали, на большие круги не приходили, и вообще в определенный момент попытались создать собственное отдельное МОКО, нелегальность решений которого пришлось доказывать уже в суде».

Сейчас, утверждает Зборовский, после кофликта с МОКО и Макуровым, шишкинцев тем не менее будут реабилитировать и восстанавливать в рядах Центрального казачьего войска, воспользовавшись масштабной перерегистрацией уставов, необходимой после поправок в закон о госслужбе казаков, и поддержкой нового атамана ЦКВ Миронова: «Целый ряд атаманов Шишкина обращаются в руководство Московского окружного общества, к тому же Макурову, с просьбой принять их в состав, то есть из структуры Шишкина они пытаются уйти, идет перерокировка».

КАЗАЦКИЕ ДЕНЬГИ

Летом 2013 года в прессе начинает появляться информация об одиозных проектах столичного казачества, вроде «казачьего такси» или сети забегаловок, «казачьих бистро». Энтузиастами в каждом случае выступают те же шишкинцы и РКО «Юго-Восток». Идеи выдвигались и как средство заработка казачьей организации, и как продвижение казачества в рамках «возрождения», шишкинцы рассчитывали на финансовые льготы для старта от Правительства Москвы. Проекты быстро заглохли, но оставили большой отпечаток на шишкинцах в глазах казацкого сообщества. Зборовский отзывается о подобных инициативах однозначно: «Что касается идей „казачьего такси“, „казачьих бистро“ и прочего. Поскольку современное казачество, особенно в крупных городах, лишено базы — земель нет, дела общего нет, традиции забываются, — средства все равно нужны на объединение, то таким образом общества пытаются зарабатывать. Казаков используют просто как лейбл, бренд, чисто с точки зрения маркетинговых преимуществ. Вот у нас будет казачья таверна, казачки там будут в форме бегать с подносами, парикмахерские казачьи и прочее. Хотя еще писатель Шолохов, когда к нему обратился директор ресторана с предложением создать вот этот казачий антураж, достаточно резко высказался тогда, что казаки свободолюбивые люди, им претит вообще в роли прислужников выступать. Но, поскольку в казачество сейчас приходят люди, далекие от понимания основ, они не считают такой бизнес ничем зазорным. Шеф, на тебе десятку, вези, или, там, принеси мне чемоданы. Казак настоящий на это никогда не пойдет».

Впрочем, свои бизнес-концепции существуют и у нереестрового казачества, которое не пользуется никакой поддержкой государства вообще. Зборовский уверяет, что те предприятия, которые являются источником финансирования для нереестровых казачьих организаций, казачью «вывеску» не используют. За исключением, может быть, казачьих ЧОПов: это самый распространенный вид бизнеса, который у казаков существует на сегодня. Атаман «Великого Братства» Валерий Никитин подтверждает мнение, открыто рассказывая о своих бизнесах:

У нереестровых казачьих обществ финансирование возникает за счет каких-то хозяйственных структур, в первую очередь в том, что для казаков всегда было важно исторически — это обработка земли. В России 70% земли не обрабатывается. Казачество пытается эту историческую функцию возродить. В частности, мои ребята сейчас пытаются получить землю в Ельце под конкретные сельско-хозяйственные проекты, и в других областях. Лично атаманы тоже должны привносить в общину свою долю средств. Если говорить о моем бизнесе, то их несколько: я учредитель и генеральный директор кинокомпании «Коллекция 1992», у меня 30 фильмов создано, в основном это культура. Создавалась компания когда-то при поддержке Дмитрия Лихачева. У меня 20 серий Эрмитажа снято, у меня прекрасные отношения с Пиотровским, у меня «достаточно нормальные» отношения с Мединским. Прокат этих фильмов, их выпуск на DVD дает определенные средства, которые мной вкладываются в казачье общество. Кроме того, распространенный тип бизнеса для казаков, то, в чем они хороши, это частные охранные предприятия. У меня два крупных ЧОПа — «Казачий кордон» и «Щит и меч». Моя основная задача здесь, чтобы казаки охраняли православные храмы. Я стараюсь этому всячески содействовать.

Конечно, у нереестровых казаков организация и структура обществ несколько попроще, особенно в тех организациях, которые не входят в «Союз казаков России», — наиболее крупную структуру со своей сложной иерархией. По этой причине многие нереестровые общества и не требуют больших объемов инвестиций, — вроде тех, что числятся в Великом Братстве Казачьих войск — больших кругов они общих не проводят, крупных мероприятий тоже. Тем не менее, Зборовский считает, что в среде общественных казаков нет единого подхода как к финансам: «Союз казачьих войск России и зарубежья», наоборот, проводит иногда очень крупные мероприятия, конгрессы. Последний был в Новочеркасске, там и парад и большой общий круг провели. Но это скорее редкость. Главное — общественное казачество проводит все мероприятия за свой личный счет. Плюс, атаманы если имеют какой-то бизнес — тоже вкладывают в это деньги. Вот и их источники финансирования, больше никаких нет. Более того, очень часто их мероприятия себе в актив записывают местные органы власти, особенно по части детских и спортивных. Под это может и списываются деньги, которые зачастую до самих организаций не доходят. Иногда в это втягивают атаманов, и образовывается коррумпированная схема«.

В итоге Зборовский выносит российскому казачеству неутешительный приговор: «Вот звонит мне товарищ из Санкт-Петербурга. К нему обратилось руководство Центрального казачьего войска, представителя совета стариков, буквально сегодня. Он попросили его приехать в Москву и рассказать, как проводятся казачьи круги. Вы понимаете, что, получается, в совете старейшин центральной российской казачьей официальной организации не знают, как проводить самый главный вид казачьего собрания? Уходит традиция, уходит знание, и что тогда можно возродить на пустом месте, какого монстра? В гробах уже лежат те казаки, которые могли возродиться».

ИСТОЧНИК:  http://yodnews.ru/2014/12/16/kazakirazboiniki